Это его собачье дело!
Это его собачье дело!
Журнал, Огонёк, Михаил Жванецкий
Вначале ты не тот. Потом вы не тот. Потом они не те. Потом вы не там. Короче, делай что хочешь, кроме всего
Что с ним?
Почему Бог дал ему такой характер?!
Такую зависимость?!
От людей?!
Их можно назвать толпой.
А можно людьми.
Он зависим!
Он подвержен!
Он склонен!
Он не может!
И вдруг сейчас он всем решил сказать.
Всем собравшимся.
Всем руководящим.
Всем согласным и несогласным.
Почему Бог дал ему такой характер?!
Такую зависимость?!
От людей?!
Их можно назвать толпой.
А можно людьми.
Он зависим!
Он подвержен!
Он склонен!
Он не может!
И вдруг сейчас он всем решил сказать.
Всем собравшимся.
Всем руководящим.
Всем согласным и несогласным.
Решил сказать:
— Дайте-ка я сам!
Да. У меня плохой характер.
Да. Пишу я устно.
Произношу печатно и непечатно.
Да. Я хочу, чтоб все часы ходили.
А календарь стоял.
— Дайте-ка я сам!
Да. У меня плохой характер.
Да. Пишу я устно.
Произношу печатно и непечатно.
Да. Я хочу, чтоб все часы ходили.
А календарь стоял.
А потом пусть и часы стоят.
А при этом идут.
Он склонен.
Он зависим.
Он подвержен.
Он решить не решается.
Он себе не симпатичен.
Он не этот и не тот.
Еще не был и уже не стал.
И внутри он не ошибся относительно себя.
И, возможно, относительно других.
Не всех, но многих.
Он не предсказывал.
Он не решался.
Они и развились в то, что он предполагал.
Но что ему с этого?
Кого бы он предупредил?
И кто бы ему поверил?!
Сколько всего.
Когда-то просил.
Потом поручал.
Потом советовался.
И понял:
А при этом идут.
Он склонен.
Он зависим.
Он подвержен.
Он решить не решается.
Он себе не симпатичен.
Он не этот и не тот.
Еще не был и уже не стал.
И внутри он не ошибся относительно себя.
И, возможно, относительно других.
Не всех, но многих.
Он не предсказывал.
Он не решался.
Они и развились в то, что он предполагал.
Но что ему с этого?
Кого бы он предупредил?
И кто бы ему поверил?!
Сколько всего.
Когда-то просил.
Потом поручал.
Потом советовался.
И понял:
Нет! Лучше сам!
Провалы классные.
Прекрасные провалы.
Но после них всегда!
Он не гнул свою линию.
Провалы классные.
Прекрасные провалы.
Но после них всегда!
Он не гнул свою линию.
Ибо не умеет гнуть.
И нет своей линии.
Блуждание организма.
Озирался на крик.
Вздрагивал.
И дико выедал себе нутро от слов.
И куда-то вывело.
Чутье инстинкта.
Смелость страха.
Перо руки.
Даже вьюга вокруг его кобылы.
Кто я такой?
Вначале ты не тот.
Потом вы не тот.
Потом они не те.
Потом вы не там.
Короче, делай что хочешь, кроме всего.
Теперь он сам!
И все, что делает,— его!
Останется.
Уйдет.
Или выйдет за его судьбу.
Ему решать.
Ну, вот на этом и затихнем.
Это не хвастовство.
Не чванство.
А воспитание людьми.
Теперь он сам.
И говорите, что хотите.
Теперь он сам.
Это его собачье дело!
И нет своей линии.
Блуждание организма.
Озирался на крик.
Вздрагивал.
И дико выедал себе нутро от слов.
И куда-то вывело.
Чутье инстинкта.
Смелость страха.
Перо руки.
Даже вьюга вокруг его кобылы.
Кто я такой?
Вначале ты не тот.
Потом вы не тот.
Потом они не те.
Потом вы не там.
Короче, делай что хочешь, кроме всего.
Теперь он сам!
И все, что делает,— его!
Останется.
Уйдет.
Или выйдет за его судьбу.
Ему решать.
Ну, вот на этом и затихнем.
Это не хвастовство.
Не чванство.
А воспитание людьми.
Теперь он сам.
И говорите, что хотите.
Теперь он сам.
Это его собачье дело!
